мадам Горобчик ворочалась с боку на
бок. Она плевала на стены и харкала на пол. Вредный характер ее мешал ей
спать. Под конец заснула и она. Звезды рассыпались перед окном, как
солдаты, когда они оправляются, зеленые звезды по синему полю. Граммофон
наискосок, у Петьки Овсяницы, заиграл еврейские песни, потом и граммофон
умолк. Ночь занималась себе своим делом, и воздух, богатый воздух лился в
окно к Левке, младшему из Криков. Он любил воздух, Левка. Он лежал, и
дышал, и дремал, и игрался с воздухом. Богатое настроение испытывал он, и
это было до тех пор, пока на отцовской лежанке не послышался шорох и
скрип. Парень прикрыл тогда глаза и выкатил на позицию уши. Папаша Крик
поднял голову, как нюхающая мышь, и сполз с лежанки. Старик вытянул из-под
подушки торбочку с монетой и перекинул через плечо сапоги. Левка дал ему
уйти, потому что куда он мог уйти, старый пес? Потом парень вылез вслед за
отцом и увидел, что Венчик ползет с другой стороны двора и держится у
стенки. Старик подкрался неслышно к биндюгам, он всунул голову в конюшню и
засвистал лошадям, и лошади сбежались, чтобы потереться мордами об
Менделеву голову. Ночь была во дворе, засыпанная звездами, синим воздухом
и тишиной.
- Т-с-с, - приложил Левка палец к губам, и Венчик, который лез с другой
стороны двора, тоже приложил палец к губам. Папаша свистел коням, как
маленьким детям, потом он побежал между площадками и брызнул в подворотню.
- Анисим, - сказал он тихим голосом и стукнул в окошко дворницкой, -
Анисим, сердце мое, отопри мне ворота.
Анисим вылез из дворницкой, всклокоченный, как сено.
- Старый хозяин, - сказал он, - прошу вас великодушно, не срамитесь
передо мною, простым человеком. Идите отдыхать, хозяин...
- Ты отопрешь мне ворота, - прошептал папаша еще тише, - я знаю это,
Анисим, сердце мое...
- Вернись в помещение, Анисим, - сказал тогда Венчик, вышел к
дворницкой и положил руку своему папаше на плечо. И Анисим увидел прямо
перед собой лицо Менделя Погрома, белое, как бумага, и он отвернулся,
чтобы не видеть такого лица у своего хозяина.
- Не бей меня, Венчик, - сказал старый Крик, отступая, - где конец
мучениям твоего отца...
- О, низкий отец, - ответил Венчик, - как могли вы сказать то, что вы
сказали?
- Я мог! - закричал Мендель и ударил себя кулаком по голове. - Я мог.
Венчик! - закричал он изо всех сил и закачался, как припадочный. - Вот
вокруг меня этот двор, в котором я отбыл половину человеческой жизни. Он
видел меня, этот двор, отцом моих детей, мужем моей жены и хозяином над
моими конями. Он видел мою славу и двадцать моих жеребцов и двенадцать
