растеряны, мелкие и острые
мыслишки без устали буравят мозг.
Женщины более всего жалеют детей и кладут бумажные гривенники на
скрещенные малые руки. Грудь одной из умерших, прижавшей к себе
пятимесячного задохнувшегося ребенка, вся забросана деньгами.
Я вышел. У калитки, в тупичке, на сгнившей лавочке сидели две согнутые
старухи. Слезливыми бесцветными глазами они глядели на рослого дворника,
растапливавшего черный ноздреватый снег. Темные ручьи растекались по
липкой земле.
Старухи шептались об обыденной своей суете. У столяра сын в
красногвардейцы пошел - убили. Картошки нету на рынках и не будет. Грузин
во дворе поселился, конфектами торгует, генеральскую дочь-институтку к
себе сманил, водку с милицией пьет, денег ему со всех концов несут.
После этого - одна старуха рассказала бабьими и темными своими словами,
- отчего двадцать пять человек в Неву упали.
- Анжинеры от заводов все отъехамши. Немец говорит - земля евонная.
Народ потолкался, потом квартиры все побросали, домой едут. Куликовы,
матушка, на Калугу подались. Стали плот сбивать. Три дня бились. Кто
напился, а другому горько, сидит, думает. А инженеров - нету, народ
темный. Плот сбили, отплыл он, все прощаться стали. Река заходила, народ с
детишками, с бабами попадал. Вырядили-то хорошо, восемь тысяч на похороны
дали, панихиды каково служат, гробы все глазетовые, уважение сделали
рабочему народу.
МОЗАИКА
В воскресенье - день праздника и весны - товарищ Шпицберг говорил речь
в залах Зимнего дворца.
Он озаглавил ее: "Всепрощающая личность Христа и блевотина анафемы
христианства".
Бога товарищ Шпицберг называет - господин Бог, священника - попом,
попистом и чаще всего - пузистом (от слова - пузо).
Он именует все религии - лавочка шарлатанов и эксплуататоров, поносит
пап римских, епископов, архиепископов, иудейских раввинов и даже
тибетского далай-ламу, "экскременты которого одураченная тибетская
демократия считает целебным снадобьем".
В отдельном углу зала сидит служитель. Он брит, худ и спокоен. Вокруг
него кучка людей - бабы, рабочие, довольные жизнью, бездельные солдаты.
Служитель рассказывает о Керенском, о бомбах, рвавшихся под полами, о
министрах, прижатых к гладким стенам гулких и сумрачных коридоров, о пухе,
выпущенном из подушек Александра II-го и Марии Феодоровны.
Рассказ прервала старушка. Она спросила:
- Где, батюшка, здесь речь говорят?
- Антихрист в Николаевской зале, - равнодушно ответил служитель.
Солдат, стоявший неподалеку, рассмеялся.
- В зале - антихрист, а ты здесь растабарываешь...
- Я не боюсь, -
