Исаак Эммануилович Бабель
(1894—1940)
Главная » Произведения автора » Публицистика, страница42

Публицистика, страница42

его найдет и  вырвет  та  нечеловечески  ловкая  машинка,  которая засела в руках  окрестных  греков,  в  красных,  истыканных  пальчиках  их десятилетних дочерей.

    Все эти Архилевы, Амбарзакисы и Теотокисы спустились в  Чакву  на  сбор чая из своих  аджарских  ущелий,  покрытых  голубыми  тучами  незаходящего тумана. Их неутомимые артели, составленные из детей,  неспешно  ползут  по размытым  террасам,  и  неуловимые  руки  летают  над  кустами,  как    рой мгновенных птиц. Их привычный глаз, не колеблясь, выискивает в неистощимом лабиринте зеленого цветения нужные ему два листочка, и пусть тот,  кто  не верит в недостижимое, узнает, что есть девушки, которые доводят ежедневный сбор этих невесомых почек и стебельков до ста пятидесяти фунтов за рабочий день.

    Рыжеусые объездчики скачут на пегих  лошаденках  по  розовым  тропинкам Чаквы,  кроткие  буйволы,  скрипя  ярмом,  влекут    в    долину    арбы    со свеженабранным листом, оливковые греки, старосты артелей,  карабкаются  по холмам, они щелкают записными книжками, тягуче орут  на  рабочих  и  вдруг вскипают залихватской песней, бурной, как мелодии балаклавских рыбаков.

    Но и объездчики, и арбы, и оливковые греки — все они тяготеют к долине, к тому утрамбованному и закованному в цемент куску земли, где  поместилась неотъемлемая вотчина Джена Лау — чайная фабрика.

    Джен Лау, прославленный Иван Иваныч. Его знают все люди, населяющие обе стороны шоссе, ведущего от Чаквы к Батуму. Эта незыблемая  слава  невелика объемом, но она неисчерпаема в  глубину.  Двадцать  семь  лет  тому  назад чайный энтузиаст и чайный капиталист Попов вывез  двадцатилетнего  Лау  из Срединного Китая, из священных зарослей Востока, куда еще не ступала  нога европейца. Рабу  на  плантациях  какого-то  мандарина  —  нынешнему  Ивану Иванычу суждено было стать пионером чайного дела в  России  и  несменяемым его руководителем. И только на безмерной и плоской почве Китая,  где  люди неисчислимы, как стволы  бамбуков  в  тропическом  лесу,  только  на  этой загадочной земле, удобренной миллионами безличностей,  могла  распуститься огненная страстность Джена Лау, его шумливая и непреклонная  деятельность, этот  обрывистый,  судорожный,  пристальный  и  рассчитанный    темперамент азиата.

    Все нити тянутся к нему. Буйволы,  спускаясь  с  холмов,  видят  уступы цементных площадок, примыкающих к фабрике. Австралийское солнце цветет над кружевным и  румяным  ландшафтом  Чаквы.  Гигантские  площадки,  осыпанные изумрудным ковром  вялящегося  чая,  —  они  кажутся  выстиранными  белыми скатертями, отсвечивающими под хрустальными потоками электричества. Вялить на воздухе  —  это  пережиток  отмирающего  кустарничества,  сохраняющийся только