- Сегодня у нас "Laveu"...
- Итак, "Признание". Солнце - герой этого рассказа, le soleil de
France... [солнце Франции (фр.)] Расплавленные капли солнца, упав на рыжую
Селесту, превратились в веснушки. Солнце отполировало отвесными своими
лучами, вином и яблочным сидром рожу кучера Полита. Два раза в неделю
Селеста возила в город на продажу сливки, яйца и куриц. Она платила Политу
за проезд десять су за себя и четыре су за корзину. И в каждую поездку
Полит, подмигивая, справляется у рыжей Селесты: "Когда же мы позабавимся,
ma belle?" [красавица (фр.)] - "Что это значит, мсье Полит?" Подпрыгивая
на козлах, кучер объяснил: "Позабавиться - это значит позабавиться, черт
меня побери... Парень с девкой - музыки не надо..."
- Я не люблю таких шуток, мсье Полит, - ответила Селеста и отодвинула
от парня свои юбки, нависшие над могучими икрами в красных чулках.
Но этот дьявол Полит все хохотал, все кашлял, - когда-нибудь мы
позабавимся, ma belle, - и веселые слезы катились по его лицу цвета
кирпичной крови и вина.
Я выпил еще бокал заветного муската. Раиса чокнулась со мной.
Горничная с окаменевшими глазами прошла по комнате и исчезла.
Ce diable de Polyte... [этот пройдоха Полит... (фр.)] За два года
Селеста переплатила ему сорок восемь франков. Это пятьдесят франков без
двух. В конце второго года, когда они были одни в дилижансе и Полит,
хвативший сидра перед отъездом, спросил по своему обыкновению: "А не
позабавиться ли нам сегодня, мамзель Селеста?" - она ответила, потупив
глаза: "Я к вашим услугам, мсье Полит..."
Раиса с хохотом упала на стол. Ce diable de Polyte...
Дилижанс был запряжен белой клячей. Белая кляча с розовыми от старости
губами пошла шагом. Веселое солнце Франции окружило рыдван, закрытый от
мира порыжевшим козырьком. Парень с девкой, музыки им не надо...
Раиса протянула мне бокал. Это был пятый.
- Mon vieux [дружок (фр.)], за Мопассана...
- А не позабавиться ли нам сегодня, ma belle.
Я потянулся к Раисе и поцеловал ее в губы. Они задрожали и вспухли.
- Вы забавный, - сквозь зубы пробормотала Раиса и отшатнулась.
Она прижалась к стене, распластав обнаженные руки. На руках и на плечах
у нее зажглись пятна. Изо всех богов, распятых на кресте, это был самый
обольстительный.
- Потрудитесь сесть, мсье Полит...
Она указала мне на косое синее кресло, сделанное в славянском стиле.
Спинку его составляли сплетения, вырезанные из дерева с расписными
хвостами. Я побрел туда спотыкаясь.
Ночь подложила под голодную мою юность бутылку муската 83 года и
двадцать девять книг, двадцать девять петард, начиненных жалостью,
