Исаак Эммануилович Бабель
(1894—1940)
Главная » Рассказы разных лет » Рассказы разных лет, страница35

Рассказы разных лет, страница35

    — Сегодня у нас «Laveu»…

    — Итак, «Признание». Солнце  —  герой  этого  рассказа,  le  soleil  de France… [солнце Франции (фр.)] Расплавленные капли солнца, упав на рыжую Селесту, превратились в веснушки.  Солнце  отполировало  отвесными  своими лучами, вином и яблочным сидром рожу кучера  Полита.  Два  раза  в  неделю Селеста возила в город на продажу сливки, яйца и куриц. Она платила Политу за проезд десять су за себя и четыре су за корзину.  И  в  каждую  поездку Полит, подмигивая, справляется у рыжей Селесты: «Когда же мы  позабавимся, ma belle?» [красавица (фр.)] — «Что это значит, мсье  Полит?»  Подпрыгивая на козлах, кучер объяснил: «Позабавиться — это значит  позабавиться,  черт меня побери… Парень с девкой — музыки не надо…»

    — Я не люблю таких шуток, мсье Полит, — ответила Селеста  и  отодвинула от парня свои юбки, нависшие над могучими икрами в красных чулках.

    Но этот дьявол  Полит  все  хохотал,  все  кашлял,  —  когда-нибудь  мы позабавимся, ma belle, — и  веселые  слезы  катились  по  его  лицу  цвета кирпичной крови и вина.

    Я выпил еще бокал заветного муската. Раиса чокнулась со мной.

    Горничная с окаменевшими глазами прошла по комнате и исчезла.

    Ce diable de Polyte… [этот  пройдоха  Полит…  (фр.)]  За  два  года Селеста переплатила ему сорок восемь франков. Это  пятьдесят  франков  без двух. В конце второго года, когда они  были  одни  в  дилижансе  и  Полит, хвативший сидра перед отъездом,  спросил  по  своему  обыкновению:  «А  не позабавиться ли нам сегодня, мамзель Селеста?»  —  она  ответила,  потупив глаза: «Я к вашим услугам, мсье Полит…»

    Раиса с хохотом упала на стол. Ce diable de Polyte…

    Дилижанс был запряжен белой клячей. Белая кляча с розовыми от  старости губами пошла шагом. Веселое солнце Франции окружило  рыдван,  закрытый  от мира порыжевшим козырьком. Парень с девкой, музыки им не надо…

    Раиса протянула мне бокал. Это был пятый.

    — Mon vieux [дружок (фр.)], за Мопассана…

    — А не позабавиться ли нам сегодня, ma belle.

    Я потянулся к Раисе и поцеловал ее в губы. Они задрожали и вспухли.

    — Вы забавный, — сквозь зубы пробормотала Раиса и отшатнулась.

    Она прижалась к стене, распластав обнаженные руки. На руках и на плечах у нее зажглись пятна. Изо всех богов, распятых на кресте,  это  был  самый обольстительный.

    — Потрудитесь сесть, мсье Полит…

    Она указала мне на косое синее кресло, сделанное  в  славянском  стиле. Спинку  его  составляли  сплетения,  вырезанные  из  дерева  с  расписными хвостами. Я побрел туда спотыкаясь.

    Ночь подложила под голодную  мою  юность  бутылку  муската  83  года  и двадцать девять книг, двадцать девять петард, начиненных жалостью,