Она нахмурилась, глаза ее смеялись.
- Куда бог несет?..
Во рту моем слова раскалывались, как высохшие поленья. Переменив ногу,
Вера пошла со мною рядом.
- Десятка - вам не обидно будет?..
Я согласился так быстро, что это возбудило ее подозрения.
- Да есть ли они у тебя, десять рублей?..
Мы вошли в подворотню, я подал ей мой кошелек. Она насчитала в нем
двадцать один рубль, серые глаза ее щурились, губы шевелились. Золотые
монеты она положила к золотым, серебряные к серебряным.
- Десятку мне, - отдавая кошелек, сказала Вера, - пять рублей
прогуляем, на остальные живи. У тебя когда получка?..
Я ответил, что получка через четыре дня. Мы вышли из подворотни. Вера
взяла меня под руку и прижалась плечом. Мы пошли вверх по остывающей
улице. Тротуар был засыпан ковром увядших овощей.
- В Боржом бы от этакой жары...
Бант охватывал Верины волосы. В нем лились и гнулись молнии от фонарей.
- Ну и дуй в Боржом...
Это я сказал - "дуй". Для чего-то оно было мною произнесено - это
слово.
- Пети-мети нет, - ответила Вера, зевнула и забыла обо мне. Она забыла
обо мне потому, что день ее был сделан и заработок со мной был легок. Она
поняла, что я не подведу ее под полицию и не заберу ночью денег вместе с
серьгами.
Мы дошли до подножия горы святого Давида. Там, в харчевне, я заказал
люля-кебаб. Не дожидаясь пищи, Вера пересела к группе старых персов,
обсуждавших свои дела. Опершись на стоящие палки, кивая оливковыми
головами, они убеждали кабатчика в том, что для него пришла пора расширить
торговлю. Вера вмешалась в их разговор. Она стала на сторону стариков. Она
стояла за то, чтобы перевести харчевню на Михайловский проспект. Кабатчик,
ослепший от рыхлости и осторожности, сопел. Я один ел мой люля-кебаб.
Обнаженные Верины руки текли из шелка рукавов, она пристукивала по столу
кулаком, серьги ее летали между длинных выцветших спин, оранжевых бород и
крашеных ногтей. Люля-кебаб остыл, когда она вернулась к столику. Лицо ее
горело от волнения.
- Вот не сдвинешь его с места, ишака этого... На Михайловском с
восточной кухней, знаешь, какие дела можно поднять...
Мимо столика, один за другим, проходили знакомые Веры - князья в
черкесках, немолодые офицеры, лавочники в чесучовых пиджаках и пузатые
старики с загорелыми лицами и зелеными угрями на щеках. Только в
двенадцатом часу ночи попали мы в гостиницу, но и там у Веры нашлись
нескончаемые дела. Какая-то старушка снаряжалась в путь к сыну в Армавир.
Оставив меня, Вера побежала к отъезжающей и стала тискать коленями ее
чемодан, увязывать ремнями подушки, заворачивать пирожки
